В минувшее воскресенье отметили День учителя. Сам я сегодня имею к школе очень косвенное отношение: дети выросли, бываю там только во время очередных выборов хоть кого-то куда-нибудь.
Хотя в семье полно педагогов, мама и отец - очень классные учителя. Дед, который по татарской линии, вообще был до войны зав. районо в Рудничном районе Кемерова (по рассказам – ездил на служебной номенклатурной кобыле!).
У меня первое место работы после универа – директор сельской средней школы. При которой еще был интернат, куда свозили ребятишек, часто населенных вошами, из семи, кажется, окрестных деревень. И после, в областной газете – много писал про школу, учителей – в бурное для педагогики время учителей-новаторов, «Эврики» …
(В скобках скажу: директорствовал недолго, но с удовольствием. Кажется, недоиграв в детстве, готов был и сам с ребятней пакостить, смеяться, прикалываться. Ходил в вольноотпущенной окладистой, неухаживаемой бороде. Не для солидности – из ненависти к тупизне лезвий «Балтика». Пятиклассники, курящие за углом школы, видя меня, спускающегося с пригорка, рассыпались в стороны: «Атас! Будулай идет!..»).
… Сегодняшнюю школу изнутри практически не знаю. Поэтому все мои нынешние ощущения от нее – косвенные. Взгляд со стороны. То ли справедливый, то ли абсолютно неправильный.
Для меня сегодняшняя школа – «черный ящик», в который запускают новеньких первоклашек, и из которого выходит конечный продукт – граждане РФ, завтрашние солдаты, послезавтрашние начальники и их подчиненные.
К празднику канал “Культура» (сделали же «гетто» для культуры! Создали – из хороших намерений – загон для «шибко умных, шибко культурных», сделавши практически всех их «персонами нон грата» на всем остальном телевидении.) – показал фильм про учителя, директора спецучилища (для знающих систему, не стоит объяснять, с чем этот учитель имеет дело!) Сергея Семенова. Лауреата международной премии Х.К.Андерсена. (В прошлом году премию получила королева Дании.)
Мужик – сил нет сказать, какой умница, при хороших обстоятельствах – был бы Макаренко! Пацанов вытаскивает не с уровня плинтуса, с уровня – на пару метров ниже.
Из воспитанников - Вася Лыкшин, рано умерший актер, которого, как мечту, воспитанниики, боготворят. И один из нынешних молодых членов Совета Федерации. Сенатор стесняется родства – ну пацаны и не настаивают.
Но, увы, Семенов – не Макаренко. Он может придумывать, как из гадкого утенка сделать лебедя, у него рождается масса придумок («дом на полпути» - случилось трудно, можно выпускникам жить, работать, пока не одыбаешься, не взлетишь, как перезимовавший в пещерке утенок).
Не Макаренко, потому что никакого полезного, товарного производства он при сегодняшних правилах не может организовать: на одного пашущего – семь проверяющих, не украл ли чего директор?
У Макаренко в конечном итоге, если кто не помнит, случился абсолютный по сегодняшним временам «айфон» - фотоаппарат «ФЭД» и много еще чего полезного. Даже в дзержинско-ежовско-бериевские времена – случилось.
Семенов – удивительно крепкий парень, который может, кажется, все преодолеть – сказал: сегодня это не просто трудно - практически, невозможно!
***
Мне грех жаловаться, повезло в жизни с учителями. Учился в Новосибирской физматшколе в эпоху Лазаревых. Фактически ощущал лазаревский дом – своим. И не только я.
От Юрия Станиславовича набрался максим и правил жизни, которые после, выросши, произносил и своим детям.
Валерия Алексеевна – это вообще любовь на всю жизнь! Где-то там под ногами шустрила ясельная, пока не выросшая в телезвезду, Татьяна Лазарева. Но звездой была пока не она, ее мама.
Несколько лет назад написал для одного российского методического журнала, где у нее был бенефис (она оказалась не только нашей любимой училкой, но и очень серьезным методистом и автором школьных учебников), написал от имени учеников:
«Валерия Алексеевна Лазарева – уникальный педагог.
Конечно, мы в те годы пятнадцати-шестнадцатилетние дурни, ученики Новосибирской физматшколы – мало соображали, какими такими методическими приемами, какими штучками она ловила нас, учила и – природных физиков и математиков – делала лириками. Какими ухватками заставляла весеннюю ребятню взахлеб анализировать стихи или рассказ, развинчивать до шестеренок и винтиков, обнаруживать, что трезвой головой этого не понять, что не все объяснишь механикой – и начинала гореть душа, зажигаться сердце.
Какими ухватками заставляла заглянувшего в литклуб стесняющегося мальчишку сначала зайти, потом похихикать вместе со всеми, потом играть в спектакле – Чацкого ли, графиню ли бабушку – и защелкал, запел, перекатывает отрок соловьем грибоедовские афоризмы, губкой впитывая красоту классической русской словесности.
Этих штучек мы не понимали и не замечали. Потому что знали, чувствовали главный методический «прием», главный методический «секрет» Лазаревой.
Он банален, но крайне редко встречается в школе и в жизни. Это редкий талант – быть постоянно влюбленной в учеников. Идти от любови к любови. Вспоминать классы не по годам выпуска – по симпатичным мордам учеников и учениц, в которых искренне, избыточно, противу штатных обязанностей – влюблялась…
Могли ли мы, наадреналиненные, жаждущие любви и восхищения, не бросаться на этот свет искренней любви? Не тянуться к любящей нас душе?
Очумелым, нам она могла преподавать что угодно!
Редкая методика – восхищаться и любоваться своими учениками! Которой не научишь.
***
…Практически у каждого – или почти у каждого – были в школе любимые учителя. Беда лишь, что учили нас, каждого, 20-30 преподавателей, а вспоминаем – 2-3.
И были они, не потому, что школа за них держалась. Не благодаря системе, а вопреки.
Когда-то, во время перестройки союзный министр образования Ягодин произнес приговор советской педагогике. И по тем временам смелый, а сегодня, кажется, еще более точный: «Самая реакционная часть общества – учительство!».
В том смысле, что нацеленное на воспитание ребятишек по лекалам тогдашнего государства – оно азартно, качественно исполняло госзаказ. Выдавало на-гора то борцов с космополитами, то строителей коммунизма, то павликов морозовых. Свято верящих в мудрость начальства и никогда ни в чем не сомневающихся!
В девяностые, когда узда ослабла, обнаружился практически крах системы народного образования.
На выходе «черный ящик» начал выдавать «малиновые пиджаки», россиян, уверенных, что Солнце вращается вокруг Земли. Не очень-то задумывающихся перед тем, как сотворить подлость или преступление.
И это веселое поколение не проклятый Запад заслал, это наше, отечественное производство!
Каждый раз удивляюсь выборам. Большая часть избирательных участков – в школах. Где массово в избирательных комиссиях - учителя. Год за годом соучаствуют в фальсификации, в воровстве голосов. И назавтра идут в класс с ясным взором объяснять «про дум высокое стремление…».
Один из главных грехов советско-российского учительства – оно не научило, не старалось учить ребятишек искать причинно-следственные связи в окружающем мире.
Сунешь палец в розетку – долбанет. Если корову не кормить – сдохнет. Если тратить бюджет на производство танков – будет пусто в холодильниках.
Простодырость, безголовость населения – на совести школы. Может быть, не только школа виновата – но она виновата точно!
И это не исправишь, разыскивая по стране педагогов-новаторов, призывая учиться у них, проводя конкурсы «Лучший учитель года».
В стране нет ГОСЗАКАЗА на качественную школьную продукцию. Ну или – общественного заказа - на умных, честных, трудолюбивых.
Процветают – совсем другие.
Цинику живется легче, чем дурачку с принципами. Приворовывающий живет куда богаче работащего. Чтобы стать начальником, совсем не обязательна избыточная грамота.
Мальчик, пойманный на постановчной, «фейковой» борьбе с лесными пожарами – становится сенатором и вице-губернатором.
Списывавшие контрольные, мухлюющие на ЕГЭ, выйдя из школы, списывают целыми диссертациями – и это не стыдно.
Школьные подлизы – бесстрашно славословят в адрес Главного Начальства и шагают по карьерной лестнице.
Общество заказывает неутомимых борцов за правду и справедливость? Честное искреннее слово – приветствуется или наказуемо?
… Хорошо, если быучителя начали –таки заниматься политикой. Не насиловать политикой мозги ученикам (упаси Бог!). А объединившись, энергично сказать власти, обществу: «Страна! Мы можем, постараемся готовить умных, честных, любящих свою страну, уважающих соседей – граждан. Массово.
Скажите – оно вам действительно надо? Вы готовы дать таким людям жить так, как мы их научим?..»
Увы, рассчитывать, что учительство станет триггером перемен в обществе – легкомысленно.
Значит, будем и дальше восхищаться «белыми воронами» от педагогики, удивляться провалам народного образования в целом. И надеяться на то, что новая, интерактивная доска, поставленная в классе, компьютерный класс, подаренный школе, единая школьная форма или еще что-то – резко повысят человеческие качества выпускников.
… Когда-то они назывались «шкрабами». Школьными, то есть, работниками. Слово, режущее слух – шкрябающее, крабообразное. В котором филолог услышит еще и «рабов». Рабов системы, которой они и опора, и жертвы, и защитники…